Младые поколенья

Экономический итог жизни Юсупова на первый взгляд мог бы показаться неутешительным. Официально потомки князя получили 27 тысяч рублей наличными и должны были выплатить в 100 раз больше долга. Между тем в действительности все выглядело не так печально. Остались многочисленные имения, производства и доходные дела, крепостной театр, собранная покойным коллекция картин (свыше 600 полотен), скульптуры, керамики, в том числе и древней, уникальная библиотека с весьма дорогими современными книгами и вовсе драгоценными инкунабулами. Живописное собрание Юсупова на тот момент было занесено в иллюстрированный каталог, подробные описи удостоверяли, что он владел образцами фарфора всех заводов России. Основным наследником князя стал его единственный сын Борис Николаевич, о котором намекал Пушкин в своем скандальном послании «К вельможе»:

…Все, все уже прошли.
Их мненья, толки, страсти
Забыты для других. Смотри: вокруг тебя
Все новое кипит, былое истребя.
Свидетелями быв вчерашнего паденья,
Едва опомнились младые поколенья.
Жестоких опытов сбирая поздний плод,
Они торопятся с расходом свесть приход.

(А. С. Пушкин, «К вельможе»)

Семейство Юсуповых не испытывало нужды, однако ни сын, ни внуки покойного князя не имели желания поддерживать славу Архангельского. В остальном же Борис Николаевич – человек с тяжелым нравом, сухой и расчетливый – постарался продолжить семейные традиции. Его должности, как и деятельность в целом, удивляли разнообразием. Побывав предводителем петербургского дворянства и членом Мануфактурного совета, в 1848 году, незадолго до своей смерти, он добился места гофмейстера при дворе. Борис Николаевич никогда не разделял взглядов отца и, в отличие от него, не был столь общительным. Такие похвальные качества, как независимость, откровенность и прямота высказываний, оттолкнули от него друзей, зато обеспечили изрядное число врагов. Рассказывают, что предводителем его выбрали не за ранг и состояние, а за порядочность.

В молодости он наделал много долгов, но сумел вовремя остепениться и тогда же поменял мировоззрение настолько кардинально, что едва не стал революционером. Впрочем, именно таким Юсупов показал себя, выдав вольные всем своим крепостным. Этот поступок, странный на взгляд окружающих, помог ему ликвидировать все долги – и отцовские, и собственные. В денежных вопросах Борис Николаевич проявлял гораздо большую жесткость, чем покойный родитель. Будучи транжирой в молодости, разменяв четвертый десяток, он стал расходовать мало, благо искусством и женщинами не увлекался, а приобретал много, добывая средства где можно и где нельзя. Так, лишь на спекуляциях заводами и шахтами в Донбассе князь Борис в несколько раз увеличил состояние семьи. В музее-усадьбе «Архангельское» хранится его портрет кисти Гро, где отнюдь не романтичный Юсупов позировал на коне и в татарском костюме, видимо, пожелав напомнить себе и потомкам о ногайских корнях своего рода. Борис Николаевич выказывал компетентность всегда и везде, любую работу, будь то государственная служба или частные дела, выполнял тщательно и к тому же обладал лучшими человеческими качествами. Опять же в отличие от отца своим крестьянам он был не столько господином, сколько благодетелем. Те, кто нуждался в помощи, от него получали больше, чем просили, и даже больше, чем могли представить. Современники вспоминали, что забота Юсупова простиралась до того, что во время холеры он – богач и придворный сановник – лично ухаживал за больными вместо усадебного фельдшера. Зараза обошла его стороной в ту эпидемию, но настигла в другую: в 1849 году Борис Николаевич заразился тифом от одного из своих крестьян и умер.

Ж. А. Гро. Конный портрет князя Бориса Николаевича Юсупова, середина XIX века

Колоссальное наследство принял Николай Борисович Юсупов, единственный сын князя, которого, дабы не путать с дедом, прозвали младшим. Немало досталось и вдове Зинаиде Ивановне, в девичестве Нарышкиной. Княгиня вышла замуж юной девушкой, родила сына и дочь, которую вскоре похоронила, после чего заявила прилюдно, что «рожать мертвецов» больше не будет, как, впрочем, и не будет возражать против забав супруга с «дворовыми девками». Оставшись вдовой с порядочным состоянием, княгиня Юсупова, всегда имевшая репутацию добропорядочной, хозяйственной дамы, вдруг резко переменилась. Ее бурные романы служили главной темой салонных бесед, но больше всего толков вызвало увлечение юным народовольцем. После того как возлюбленный попал в Шлиссельбургскую крепость, 40-летняя княгиня Зинаида демонстративно покинула свет, заявив, что садится в темницу вместе с ним. Этого ей, конечно, не разрешили, но регулярных встреч с юношей, причем не в камере, а в своем петербургском дворце, она все же добилась. Как ни странно, общество Зинаиду Ивановну не осудило ни за эту любовную историю, ни за последующие, и неудивительно, ведь знатное происхождение и деньги обеспечивали право на любое сумасбродство.

Достигнув преклонных лет, порезвившись вволю, Юсупова купила дом на Литейном проспекте, где поселилась… с мужем. Избранником старой княгини стал не старый еще француз, спустивший за ломберным столом состояние своей знатной семьи. Вскоре «молодые» решили уехать во Францию, и Зинаида Ивановна, теперь уже не княгиня Юсупова, а графиня де Шаво маркиза де Серр покинула Россию навсегда.

Ее сыновья и внуки не забыли историю с народовольцем, напротив, вспоминали о ней часто и охотно. За годы слухи переросли в легенду, которой в свое время воспользовались большевики. В поисках юсуповских сокровищ, якобы спрятанных во дворце на Литейном, были сломаны стены и подняты полы. Однако драгоценностей не нашли, зато была обнаружена тайная комната рядом со спальней княгини, где, как говорили, стоял гроб с забальзамированными мужскими останками: может быть он и был тем самым революционером, которого, как известно, повесили, а Зинаида Николаевна выкупила тело, устроив в своем доме нечто похожее на мавзолей.

Сумасбродство старушки-матери никак не повлияло на карьеру ее сына. Николай Борисович Юсупов-младший унаследовал титул и огромное фамильное состояние, будучи 22-летним юношей. Диплом Петербургского университета, где он прошел полный курс правоведения, не принес успехов на государственной службе, что для человека молодого, не тщеславного и к тому же очень богатого не стало даже малой неприятностью. Место гофмейстера императорского двора перешло к нему по наследству, было не слишком хлопотным и потому удобным для основной деятельности, в которой князь Николай смог проявить способности и даже страсть – в опекунских советах Общества призрения и училища глухонемых ему работалось гораздо приятнее, чем при дворе. Во время Крымской войны на юсуповские средства воевали 2 пехотных батальона, а молодой Юсупов, так и не понюхав пороха, получил звание камер-юнкера.

Кабинет княгини, он же Музыкальный салон

Продолжив семейную традицию, Николай Борисович стал таким же, как и дед, меценатом и коллекционером предметов искусства. Живопись и скульптура его почти не увлекали, зато музыка захватила целиком, порой преобладая над любимой литературой. Оказывая поддержку музыкантам и композиторам, в этой сфере он многого добился и сам, к почтенным годам заслужив звание почетного члена Римской и Парижской консерваторий. Современники знали князя Николая не только как музыканта, но и как писателя – историка и философа-богослова, – посвятившего немалую часть жизни сочинению «О роде князей Юсуповых».

Изданное в 1860-х годах в виде роскошного двухтомника, оно пополнило фонды Императорской библиотеки, которой автор управлял в должности вице-директора.

Николай Борисович был женат на Татьяне Александровне, графине де Рибопьер. Супруга подарила ему троих детей, но, к огромному сожалению отца и к несчастью для семьи, единственный сын Борис умер в младенчестве от скарлатины. Дочери выросли девушками красивыми, умными, к радости родителей, болели редко, может быть потому, что постоянно жили в Архангельском. Николай Борисович, очень занятый на службе, в деревню приезжал редко и ненадолго. Рассказывали, что княжна Татьяна много читала, а княжна Зинаида больше книг любила конные прогулки. Княгиня, озабоченная будущим дочерей, приглашала в усадьбу знакомых, изредка устраивая небольшие праздники, но чаще всего музыкальные вечера в одноименной гостиной, служившей одновременно и кабинетом.

Кабинет княгини – последняя парадная гостиная южной анфилады. Имея второе название «Музыкальный салон», эта комната завершает ряд парадных гостиных. Следующая далее восточная часть дворца состоит лишь из жилых, не столь эффектно оформленных помещений. Ее интерьер, выдержанный в стиле позднего классицизма, представляет собой прекрасный образец единства стиля. Кроме внешней красоты, создатель кабинета княгини показал превосходное владение художественными средствами, точнее, приложением их к архитектуре. Орнаментально-декоративные мотивы росписей (лебеди и грифоны) повторяются в форме мебели, в данном случае выполненной из карельской березы. Включенные в живопись венки из цветов и листьев можно разглядеть в обивке кресел, на осветительных приборах и портьерах. Когда-то здесь звучала музыка, возможно, старый князь слушал здесь стихи Пушкина и Вяземского, а гостей княгини Татьяны Александровны развлекали певцы из Императорской оперы. О былом напоминают изящный столик для нот, а также рояль фирмы Франца Минценберга, выписанный из Вены в начале XIX века – единственный сохранившийся в Архангельском музыкальный инструмент.

Рояль от Минценберга

Из мебели первым взгляд притягивает дамский рабочий стол красного дерева с фарфоровыми цветочными вставками, сделанный в России французскими мастерами. Думается, за ним работали мало, поскольку при Юсуповых он служил не столько письменным столом, сколько подставкой для цветов: верхние крышки боковых шкафчиков снимались и внутрь ставились горшки или вазы. По обе стороны от столика-жардиньерка расположились 2 темных шкафчика явно русской работы, но с флорентийской мозаикой в виде тонких пластинок из разных камней. Умело подобранные по цвету, с изображениями плодов, цветов, птичек, каменные картинки воссоздают сочные краски природы.

Изысканный декор комнаты дополняют статуэтки, фарфоровая ваза с ландышами, а также бронзовые каминные часы в форме античной колесницы с медальонами – изделие завода Веджвуда. Вид настольных ламп согласуется с элегантным обликом хрустальной люстры с двумя помещенными друг над другом вазами красного стекла и букетом бронзовых цветов. В большом зеркале над камином отражаются полотна французских, итальянских, германских и фламандских живописцев.

«Флорентийская птичка» на шкафу в Кабинете княгини

Цветовая палитра кабинета княгини выдержана в спокойных светло-коричневых тонах. Золотистые краски настенной росписи, кремовые ткани, пастельный ковер создают приглушенный тон, который, действуя успокаивающе, подчеркивает разнообразие и великолепие собрания картин. Более 30 размещенных строго симметрично полотен составляют прекрасный, в некотором роде символичный художественный ансамбль. Даже с первого взгляда заметно, что в этой явно женской комнате преобладают женские портреты: дамы разных эпох, обнаженные, в античных туниках, в тяжелых ренессансных платьях, как «Неизвестная» Антониса ван Дейка, или в легких нарядах времен Французской революции, в каком перед зрителем предстает Татьяна Васильевна Юсупова-Энгельгардт, одна из хозяек Архангельского. На левой стене большая часть картин выполнена художниками французской школы. Среди них особенно выразительны 2 морских пейзажа («Кораблекрушение», «Туманный вечер в гавани») Клода Жозефа Верне, очень популярного в свое время мариниста, который был принят при многих европейских дворах. Портрет госпожи Юсуповой написал француз Жан Лоран Монье в годы своего пребывания в России. Вместе с ним Москву и Петербург навестила, задержавшись ненадолго, художница Элизабет Виже-Лебрен, снискавшая громкую славу своими женскими образами. Юсупов приобрел сразу 2 ее работы: известный только россиянам портрет княгини Марии Кочубей и знакомый всей Европе портрет итальянской певицы Анджелики Каталани. Обладательница великолепного сопрано, она завоевала любовь европейской публики еще в молодости. Русские смогли оценить ее виртуозные импровизации в 1825 году, когда знаменитая итальянка по приглашению государя выступила на открытии Большого театра. Чудесный голос Каталани заставил трепетать не одно русское сердце и, может быть, именно так подействовал на Юсупова, которому посчастливилось приобрести ее портрет, к тому же созданный знаменитой художницей.

Антонис ван Дейк. «Портрет неизвестной». Картина из фондов музея-усадьбы «Архангельское»

Итальянская живопись конца XVIII века в Архангельском представлена восхитительными видами Венеции: небольшие городские пейзажи, «Площадь Сан-Марко» и «Мост Риальто», пленяющие не столько тщательным выполнением, сколько любовью автора, Франческо Тирони, к своему родному городу.

Гордостью княжеской коллекции некогда являлся «Портрет неизвестной» ван Дейка. Сохранив то же значение и поныне, эта картина ценна не только тем, что написана мастером, оказавшим влияние на всю европейскую живопись. Ее уникальность заключается в красоте колорита, которого художник достиг, эффектно соединив в одной композиции блеск золотистого атласа (драпировка), мерцание серебристой парчи (платье героини) и черную глубину бархата (мантия). Юсуповым не удалось приобрести больше ни одной картины великого фламандца, но работы некоторых представителей легендарной школы в усадьбе все же имелись. До сих пор кабинет княгини украшает полотно «Минерва защищает плодородие от бога войны Марса», написанное Абрахамом ван Дипенбеком – антверпенским художником, которого великий Рубенс считал своим лучшим учеником.

Полотна голландских реалистов XVII века начали скапливаться в Архангельском к середине века XIX, когда русские художники робкими шагами приближались к этому и поныне актуальному стилю. Все, чем представлена голландская школа в кабинете княгини, создано художниками, которые, будучи равными по мастерству, отличались друг от друга оригинальными сюжетами. «Ночной пейзаж» относится к творчеству Арта ван дер Нера, мастера эффектов вечернего и ночного освещения. «Схватку» написал Воуверман, виртуозно передававший военные и охотничьи сцены, а «Пейзаж со стадом» принадлежит Дюжардену, предпочитавшему деревенскую идиллию, подобную той, что существовала в Архангельском при внуке старого князя.

Семейное счастье Юсуповых закончилось уже в 1888 году, когда от тифа умерла 22-летняя княжна Татьяна. После смерти сестры наследницей оказалась Зинаида, которой суждено было оборвать линию прямых потомков Юсуфа-мурзы.

Могила Татьяны Юсуповой в парке Архангельского

Младшая княжна Юсупова родилась красавицей и оставалась ею до старости. «Она была для всех ее знавших, – писал Лев Толстой в своих “Автобиографических записках”, – совершенным типом очаровательной светской женщины. Казалось, Зинаида Николаевна задалась целью всякого обворожить и очаровать, и всякий, кто к ней приближался, невольно попадал под ее очарование. Очень приятное лицо с очаровательными светло-серыми глазами, которые она то прищуривала, то как-то особенно открывала, улыбаясь при этом прелестным маленьким ртом, стройная фигура и рано поседевшие волосы придавали ей впоследствии вид напудренной куколки…».

Притягательность этой женщины была так велика, что даже передвижники – угрюмые реалисты, презиравшие нарочитую красоту, парадность, высший свет и всех, кто к нему относился, – соглашались писать не только ее, но и некоторых из семейства Юсуповых. Портреты красавицы-княгини создавали лучшие живописцы того времени – Владимир Маковский и Валентин Серов. Последний, как впрочем и первый, «чванливых и богатых» не писал, но Юсуповой отказывать не стал, сказав, что «если бы все богатые люди были похожи на нее, не осталось бы места несправедливости». В ответ художник неожиданно для себя услышал: «Несправедливости не искоренить, тем более деньгами». Впрочем, Зинаида Николаевна рассуждала с высоты своего положения, говоря не о социальной справедливости, а о другой, которой Юсуповы, по ее мнению, были лишены; воспитанная в роскоши, она считала бедность следствием безделья и недостатка ума, а значит вполне справедливой.

В. А. Серов. Портрет княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой, 1902

После смерти младшей дочери Николай Борисович Юсупов стал настойчив в вопросе замужества старшей. Он чувствовал себя больным и боялся, что не дождется внуков. Не желая расстраивать отца, княжна согласилась встретиться с князем Баттенбергом, наследником болгарского престола, который приходился русскому императору родственником и хотел породниться с Юсуповыми. Помолвка состоялась, но женихом стал не будущий монарх, а скромный офицер из его свиты – граф Феликс Сумароков-Эльстон, приглашенный для того, чтобы представить князю будущую супругу. На следующий день после знакомства Зинаида отказала претенденту и приняла предложение Феликса. Для нее, красавицы и самой богатой невесты России, эта внезапная любовь оказалась первой и единственной. Николай Борисович расстроился, но препятствий чинить не стал и весной 1882 года Феликс повел Зинаиду к алтарю.

В. А. Серов. Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, 1903

Выбор княжны Юсуповой, после замужества утратившей свой княжеский титул, пал на человека достойного. Ее муж, хоть и не имел равного с женой состояния, мог похвастать родословной и обладал многими завидными человеческими качествами. Праправнук фельдмаршала Кутузова, внук прусского короля, Феликс служил отчизне в звании генерал-лейтенанта, а позже занял место губернатора Москвы. Скорее всего, не деньги, а почтение перед столь громкими фамилиями заставило императора Александра III согласиться на просьбу Юсуповых (тогда еще был жив Николай Борисович, умерший в 1891 году) и разрешить графу Сумарокову-Эльстону называться князем Юсуповым: «дабы фамилия не пресеклась». По специальному высочайшему указу княжеский титул могли наследовать не все дети в семье, а лишь старшие сыновья.

Зинаида Николаевна подарила мужу двоих сыновей, сначала Николая, а затем Феликса. Оба мальчика росли в счастливой семье и были обожаемы родителями, оба прошли университеты (старший учился в Петербурге, а младший – в Оксфорде) и, став юристами, строили планы на будущее. В детстве Николай огорчал мать, открыто выражая неприязнь к младшему Феликсу, но подростками братья сошлись, однако их отношения больше напоминали дружбу чужих людей, нежели любовную привязанность родных. Старший внешне походил на отца, имея материнский нрав и приобретя свойственные ей пристрастия. Как и Зинаида Николаевна, он страстно любил музыку, увлекался театром, а не актрисами, играл на рояле и немного сочинял, писал акварелью и маслом. Еще большего успеха князь Николай добился в литературе: его лирические рассказы выходили в печати под псевдонимом Роков, и, не зная автора, сам Лев Толстой хвалил их за самобытность и легкий слог.

Беда пришла, как всегда, неожиданно. Княгиня уже начала подыскивать старшему сыну невесту, но тот нашел ее сам, увлекшись некой Марией Гейден. К несчастью, избранница была помолвлена с графом Арвидом Мантейфелем и вскоре вышла замуж. Новобрачные отправились в свадебное путешествие, а Николай поехал вслед за ними, зная наверняка, что скандала не избежать. Летом 1908 года 26-летний князь Юсупов получил вызов. Соперники не собирались покидать Петербург, решив устроить поединок в имении князей Белосельских-Белозерских на Крестовском острове. Говорят, что молодой Юсупов не хотел убивать и стрелял в воздух, а Мантейфель, видимо, хотел и не промахнулся.

Княгиня Зинаида Николаевна в костюме боярыни на костюмированном балу. Фотография, 1903

«Раздирающие крики слышались из комнаты отца, – спустя многие годы написал Феликс Юсупов в свой книге “Перед изгнанием 1887–1917”. – Я вошел и увидел его, очень бледного, перед носилками, где было распростерто тело Николая. Мать, стоявшая перед ним на коленях, казалась лишенной рассудка. Мы с большим трудом оторвали ее от тела сына и уложили в постель. Немного успокоившись, она позвала меня, но, увидев, приняла за брата. Это была невыносимая сцена. Затем мать впала в прострацию, а когда пришла в себя, то не отпускала меня ни на секунду». Тело князя Николая сначала поместили в часовню, а затем перевезли в Архангельское, где похоронили поблизости от тетки Татьяны. Княжеский титул вместе с фамилией с позволения Николая II перешел к брату покойного, который с тех пор именовался Феликсом Феликсовичем, князем Юсуповым графом Сумароковым–Эльстон.